ГЛАВА 2
«ПОБЕГ»

У подъезда несли свою неустанную вахту всегдашние старушки, обитающие в любом дворе каждого российского города в таком количестве, что кажется «имя им легион». Бригада сия, водительствуемая «бабой Галей», при виде меня принялась о чём-то перешёптываться, одновременно пытаясь изобразить на сморщенных своих личиках некое подобие приязненных улыбок, как бы пытаясь этим сказать: «Нет, нет, мы вовсе и не думали говорить о тебе гадости, а этот гниловатый шепоток — он просто так, сам по себе, и к тебе не имеет совершенно никакого отношения». Поравнявшись с ними я спросил у них, не видели ли они кого-нибудь подозрительного, кто входил бы в подъезд около часу назад, но они в один голос уверив меня в том, что никого не видели, снова, словно по команде, принялись шептаться, как только за нами с Лёшей захлопнулась тяжелая дверь подъезда. Тревога, охватившая меня ещё в офисе, сейчас сделалась сильнее, постепенно превратившись в уверенность в том, что с бестолковой моей Татьяной и впрямь приключилась какая-то беда. Вот почему я совсем не удивился тому, что выйдя из лифта обнаружил дверь в мою квартиру приоткрытой, а сердце моё и без того учащённо бившееся, застрочило тут с удвоенной силой. Вытащив из подплечной кобуры пистолет я снял его с предохранителя и кивнув на нишу у лифта шепнул Лёше:

— Подожди меня здесь. Постой вот за этой стеночкой.

На что тот, махнув рукой, отвечал:

— Честно говоря, я думаю, что там давно уже никого нет. Поэтому лучше мне держаться к Вам поближе.

— А не страшно? — спросил я.

— Здесь одному ещё страшнее, — шепнул он мне в ответ.

Осторожно, стараясь не скрипнуть дверью, я отворил её настежь и держа пистолет наготове оглядел пустую прихожую. Весь пол в ней усеян был красными, ведущими из кухни следами, так что создавалось впечатление будто кто-то, предварительно окунув обувь в ведро с красной краской, не раз, и не два прошёлся по прихожей.

— О, Господи, Господи! Снова всё то же самое!.. — раздался у меня за спиной еле слышный стон, а затем Лёшу, ухватившегося рукой за дверной косяк, стошнило.

Медленно, шаг за шагом, стал я двигаться в сторону кухни, стараясь не ступать на многочисленные цепочки кровавых следов и подойдя к кухонной двери, чья белая поверхность вся была покрыта красным, пятнающим её крапом, легко толкнул её, держа пистолет наготове. Я уже больше не сомневался в том, что мне доведётся увидеть в кухне, но зрелище, открывшееся моим глазам, было во много раз ужаснее и омерзительнее того, что мог я себе вообразить… На полу в большой луже крови лежало обезглавленное тело несчастной Татьяны, а на стоявшем рядом с ним большом кухонном столе располагалось фарфоровое, круглое блюдо с которого таращило на меня пустые красные глазницы женская голова со слипшимися от крови рыжими волосами. Два захватанных, измазанных стакана с остатками красной жидкости на донышках, довершали этот зловещий натюрморт, более походивший на сцену из фильма ужасов, рассказывающего о каких-нибудь пьющих человеческую кровь тварях.

Я сделал ещё пару осмотрительных шагов, стараясь не наследить и не дай Бог не уничтожить улики, которых здесь должно было быть в избытке, как тут же ощутил такой силы удар, что мне показалось, будто на голову мне обрушился потолок. Ноги у меня подкосились и я, теряя сознание, повалился на пол в ту самую лужу крови, в которой уже валялся обезглавленный труп несчастной женщины, которую я, казалось бы ещё совсем недавно, любил.

Не знаю даже, сколько времени провалялся я без сознания, но постепенно ко мне стали возвращаться, поначалу скудные и тусклые, ощущения. Я почувствовал свой замёрзший правый бок, на котором лежал.

«Это, наверное, кровь пропитала рубашку», — появилась в раскалывающейся от боли голове медленная, тягучая мысль. «Какая ещё кровь?», — спросил я у себя и тут же себе ответил: «Ах, да! Ведь я повалился на пол, а там всё было в крови…»

Мысли эти кружили под тёмными сводами черепа и мне казалось, что это кто-то безжалостный льёт из кружки струю кипятка прямо на мой обнажённый, пульсирующий от боли, мозг. Затем понемногу сквозь смеженные мои веки начал пробиваться свет. Я попытался было по возможности шире открыть глаза, но это ни к чему не привело. Лицо моё словно бы превратилось в твёрдую, деревянную маску и я, пытаясь пошевельнуться, застонал.

— Товарищ капитан, кажется очухался! — услыхал я над собой чей-то голос, зло забарабанивший мне в уши.

— Отлично! Сейчас позвоню в отделение, спрошу куда его везти, в «обезьянник» или в больницу? — отозвался кто-то второй, находившийся где-то неподалеку, а затем я услышал как он снял телефонную трубку и принялся набирать номер.

— Товарищ майор, — вновь заговорил этот второй, видимо дождавшись ответа, — мы уже на месте! Да, прибыли, всё нормально! Один труп «расчленёнка». Да нет, не весь. Только башку отрезали, а второй ещё дышит. Да, я думаю сообщник. Не поделили чего-нибудь. Потому что на столе два стакана, видимо кровь пили. Так точно, товарищ майор, я тоже думаю сатанисты. У этого второго вся морда кровью измазана. Я вот что хотел спросить, куда его везти? К нам в отделение или в «Склиф»? А то ведь сдохнет по дороге, скажут, что это мы так постарались. Слушаюсь, товарищ майор. Значит, вызываю «скорую» и отправляю с ним Кавардыкова. Есть, товарищ майор! Есть! Так и сделаю, как Вы велите. Есть! — и он положил трубку.

— Слушай, Степан, — проговорил тот же голос, обращаясь к кому-то, кто тоже находился в квартире, — вызывай «скорую», поедешь с ним и смотри чтобы не сбежал!

— Да куда он такой убежит, — отвечал Степан, — ему уж, по всему видать, недолго осталось…

— Ладно, ладно! Я пока тут останусь, бригаду с Петровки ждать. Сам понимаешь, здесь криминалисты нужны.

«Так. Значит я подозреваемый, — подумал я, — однако это хорошо, что повезут в «Склифосовского», надо и дальше так же лежать, не подавая признаков жизни. Если не по дороге, то там уж наверняка найду возможность смотаться. Интересно, кто же это так огрел меня по голове и куда, кстати, подевался Лёша? Надеюсь, у него было время для того, чтобы успеть сбежать… Что же это они там такого раскопали в своей лаборатории, если даже мне ни за что, ни про что, чуть было не раскроили черепушку? А эти ребята, наверное, простые менты из ПМГ. И как это они решили отправить меня в больницу? Куда проще было бы бросить меня тут подыхать. Это же, конечно, ошибка с их стороны, проявить такую гуманность. А ещё ругают милицию почём зря. Нет, молодцы, хорошие ребята…»

Но скоро в прихожей послышалась какая-то возня и раздались мужские голоса. Это приехала «скорая». Кто-то, наверное врач, кого я, конечно же, тоже не видел, потому-что так и продолжал лежать без движения, с закрытыми глазами, заглянув в кухню, сказал:

— Мужики, вы бы лучше «труповозку» вызывали. Это, по-моему, уже не наш «клиент».

— Да нет, ещё дышит, — поспешили развеять его сомнения «менты». — Недавно даже застонал, — добавили они для большей убедительности.

— Ну, раз дышит, то давайте, грузите, — сказал невидимый врач и крикнул куда-то сквозь прихожую, вероятно санитарам, топтавшимся на лестничной клетке:

— Эй, ребята, давайте носилки, грузиться будем.

— Только вы как-нибудь поаккуратней, не затопчите тут ничего, — сказал кто-то из ментов.

— Да ладно, капитан, чего ты волнуешься. Первый раз мы что ли? — успокоил его врач.

И я почувствовал, как несколько рук, вцепившись в меня, оторвали моё недвижимое тело от залитого кровью пола и уложили на клеёнчатые, тугие носилки стоявшие, как я догадался, тут же в коридоре.

— Документы у него какие-нибудь имеются? — спросил врач.

— Есть паспорт. Прописан здесь, в этой же квартире. Надо думать «замочил» с кем-то свою сожительницу, а потом не поделили чего-нибудь с подельником. Типичный случай, — ответил капитан, которого я уже стал узнавать по голосу.

— А может это их обоих кто-то замочил… — попытался было предположить врач, но капитан тут же пресёк эту его робкую попытку:

— Нет, видишь два стакана на столе, из-под крови. Значит, пили двое. Уже после того, как замочили дамочку. А у этого вся рожа в крови, да к тому же, я уверен, что дактилоскопическая экспертиза найдёт на стакане его отпечатки, можешь не сомневаться, — голосом не ведающего сомнений профессионала заявил капитан, а я подумал: «А что если и вправду найдут мои отпечатки…», — и, признаться, от этой мысли мне не стало легче.

— Да, однако, прямо скажем, шикарная квартирка, — сказал врач, как видно успевший уже осмотреть мои хоромы.

— Не пойму, и чего это только им спокойно не живётся? — сказал капитан.

— С жиру бесятся! — ответил врач.

Но тут санитары подхватили мои носилки и я к сожалению не услышал окончания этой глубокомысленной беседы, тем не менее понимая то, что если мне когда-нибудь и суждено будет возвратиться под этот кров, то я, скорее всего, не досчитаюсь многих из привычных и дорогих моему сердцу мелочей.

В машине «Скорой помощи», куда задвинули меня вместе с носилками словно бревно, пахло ржавым железом, каким-то грязным тряпьём и блевотиной. Я по-прежнему лежал, стараясь не подавать признаков жизни, и лишь размеренно и тяжело дышал. Голова моя всё ещё отзывалась на каждое биение пульса гулкой болью, но по сравнению с теми первыми мгновениями, когда ко мне постепенно стало возвращаться сознание, это, можно сказать, уже была не боль. Машина тронулась, скрипя белым металлическим кузовом, и врач вместе с санитаром принялся измерять мне давление.

— Однако не так уж и плохо, как можно было бы ожидать, — сказал он, обращаясь к сопровождавшему меня милиционеру, усевшемуся на каком-то жестяном ящике у меня в ногах. — Сейчас сделаю ему пару уколов и давление у него нормализуется. Главное, чтобы не было гематомы мозга, но это мы ему уже в «Склифе» сделаем томографию, и там уж будет видно.

— Да хрен с ним, — отозвался милиционер, — подохнет, так одной сволочью будет меньше!

— Ну, наше дело — лечить! А там дальше вы уж сами с ним разбирайтесь, — сказал врач, делая мне укол.

У приёмного покоя «Склифа» как всегда стояла очередь из нескольких машин. Врач, взяв с собой мой паспорт, пошёл заполнять формуляр о моём сюда поступлении и писать «Историю болезни», а милиционер, до того беспокойно ёрзавший на жестяном ящике, сказал, обращаясь к санитару доверительным тоном:

— Слушай, присмотри за ним, пока я схожу «отлить». Кстати, где здесь у вас туалет?

— Иди, иди, без проблем! А «отлить» можешь вон там, — сказал санитар, махнув куда-то в сторону рукой, — спросишь там у мужиков.

Лучшего момента для побега и желать было нечего. Слегка приоткрыв глаза, я увидел санитара сидевшего между мной и ведущей вон из машины дверью.

— Где я? — простонал я, делая вид, что только что пришёл в себя.

— Лежи, лежи, не дёргайся. Всё нормально, — ответил санитар.

— Нагнись ко мне поближе, мне надо тебе что-то сказать, — прошептал я, обращаясь к санитару.

— Чего тебе ещё! Сказано лежать, значит — лежать! — надменно «тявкнул» санитар.

— Помираю я! Хочу сказать тебе, где у меня спрятано сто тысяч долларов. А то ведь пропадут, не достанутся никому… — снова зашептал я, чуть ли не замогильным голосом.

— Ну, ладно, так и быть, говори, — снизошёл до меня санитар, заблиставши маслеными глазками и наклоняясь ко мне поближе.

Через несколько секунд этот неудавшийся «искатель сокровищ» уже лежал на моём месте, а я, накинув белый его халат поверх обильно вымазанного засохшей кровью своего одеяния, незаметно выскользнул из машины и на слабых, ещё подкашивающихся ногах побрёл прочь, стараясь как можно скорее выбраться на улицу.

Кое-как добрался я до Садового кольца где и попытался поймать машину, но водителей, вероятно, смущал мой белый халат, а каждая минута промедления могла бы стоить мне очень и очень дорого. Но всё же есть Бог на небесах! Взвизгнули тормоза и рядом со мной остановился зелёный, изрядно потрепанный «жигулёнок».

— Куда едем, дарагой? — спросило меня «лицо кавказской национальности», сидящее на водительском месте.

— Пока что поедем прямо, — ответил я, поспешно садясь в машину и она, сорвавшись с места, покатила в сторону Цветного бульвара.

— А сколка даш зэмлиак за этот: «паедим пряма»? — снова спросил меня кавказец водитель.

— Будешь доволен, не обижу! Знаешь как проехать в Чертаново, на Варшавское шоссе? — спросил я.

— Вах, друг, абижаишь! Я сам живу Варшавская шассе, — сказал водитель.

— Вот и отлично, отвезёшь меня к «Пражскому» метро, там ещё есть такой небольшой колхозный рынок, а за ним почта, знаешь или нет?

— Канэчна знаю. Там исчо сберкасс ест, — ответил водитель, явно гордясь своими познаниями.

— Вот мне как раз туда и надо. Прямо к почте. Если доедем без проблем, получишь пятьсот рублей, — сказал я.

— Даедим, дарагой! Я сразу увидал, что ты хароши чалавэк. Ничиво, что ты такая грязни, — сказал кавказец и наддал газу.

Сейчас мне необходимо было в первую очередь раздобыть хотя бы немного денег, и отлежаться где-нибудь в тихом месте, где меня какое-то время никто не сумел бы достать. Там на почте, в абонентском ящике, в конверте, хранились у меня ключи от моей конспиративной квартиры и тридцать тысяч рублей на случай как раз вроде этого. На Садовом кольце в этот час были пробки и мы ехали довольно медленно, хотя кавказец и делал всё возможное для того, чтобы как можно скорее получить обещанные ему мной пять сотен. Но вот наконец-то я вздохнул с облегчением — мы добрались до нужного мне почтового отделения и я, попросив водителя подождать меня несколько минут, прошёл на почту к своему абонентскому ящику. Несколько дубликатов ключей от него зашиты были в пояса всех моих брюк и я, вспоров строчку, вытащил на свет весело и по-заговорщицки блеснувший мне ключик.

Конверт со всем его содержимым был на месте: и ключи от квартиры, и тугая пачка купюр, всё было в полной сохранности. Поэтому, расплатившись с довольным кавказцем, я отпустил его, так как ему вовсе незачем было знать, куда собирался я держать путь далее, а затем, убедившись в том, что за мной никто не следит, поймал у рынка ещё одну машину и уже на ней отправился в Южное Бутово на свою конспиративную квартиру для того, чтобы прийти в себя, отдохнуть и обдумать то, что предстояло мне сделать завтра.

Многоэтажный дом, в котором находилось моё тайное «логово», располагался на самом отшибе этой далёкой московской окраины рядом с подступающим, разве что не к самому подъезду, лесом. Здесь было довольно тихо и немноголюдно. Квартира эта, принадлежавшая по документам какой- то древней старушке, безвыездно проживающей где-то в Саратовской области, уже не раз сослужила мне добрую службу и я, появляющийся в ней крайне редко на правах некоего дальнего родственника, якобы время от времени приглядывающего за этой пустующей площадью, не вызывал у остальных обитателей дома никакого интереса.

Первым делом войдя в квартиру я глянул в висевшее в прихожей большое зеркало и понял, почему мне с таким трудом удалось поймать машину. Лицо у меня всё вымазано было уже высохшей и осыпающейся чешуйками кровью, волосы всклокочены, правая брючина также почти вся была в крови, а белый халат, позаимствованный мной у санитара, отнюдь не делал мой вид более привлекательным. Первым делом я проверил свои тайники: и деньги — пятьдесят тысяч долларов, и оружие — два пистолета «Макарова» с большим запасом патронов, всё было на месте и мне стало заметно спокойнее на душе. И лишь затем, сбросив с себя ужасное своё одеяние, я наполнил ванну водой и с наслаждением погрузил в неё своё измученное тело. На голове у себя ближе к затылку я нащупал здоровенную шишку, а шея и плечи мои болели так, словно бы я несколько часов кряду таскал на них непомерной тяжести груз.

Ванна немного расслабила меня, я надел на себя махровый халат с капюшоном и пройдя в спальню, как был, в сыром халате повалился на постель. Сон не заставил себя ждать, и я тут же погрузился в него, для того чтобы уже завтра, на свежую голову, как следует обдумать всё то, что приключилось со мной в эти последние несколько часов летнего, не предвещавшего никакой беды вечера.